Текст для Подмастерье из Архива

[langya-challenge]

Текст для Подмастерье из Архива

Название: Благородная красавица и похищенный разбойник. А нет, погодите-ка...
Автор: Кицуне
Бета: Серпента
Номер заявки: 2
Персонажи/Пейринг: Мэй Чансу, Буйвол, массовка
Рейтинг: PG-13
Категория: джен
Жанр: драма, приключение
Размер: ~3200 слов
Краткое содержание: Мэй Чансу коварен и строит планы, предводитель разбойников благороден и плывет по течению.
Примечания/Предупреждения: АУ. МЧС!МЧС. Слегка, чуточную чуточку дарк!МЧС.


– Э! Э! Глянь, чего едет – то ль купец, то ль не купец, в возке да с охраной?

– Этот-то? Охрана, тоже мне… Писака небось, проку от него – бумажки марать.

– А я грю, точно богатый сынок – штаны шелкóвые. Ворот на нем с мехом, беленьким, мяконьким, у кого еще бывает? Денежки-то, знать, водятся.

– Водились бы денежки – с такой хилой охраной бы не ездил. Двое при мечах, да возница. Что с них взять?

– Что есть, то и возьмем. А то… слышь, братец, а давай его… ну, вроде как в плен? Чтоб папашка его нам денег отвалил? А ежли он, как ты говорил, моль бумажная, так и в овраг его, а меха скупщику?

– Ишь ты, может, уже и долю себе выторговал? Ну да ты прав, надо брать, а там старшой рассудит.

Столь бурно обсуждаемый молодой человек и его охрана заранее успели что-то почувствовать, когда с покрытого лесом склона на дорогу выкатилась ватага вооруженных оборванцев, заросших и диких. Охранники и возница выхватили мечи, молодой человек в возке же достал флейту и проиграл несколько нот. Нападающие, окружившие возок уже со всех сторон, попятились в недоумении, однако продолжения не последовало. У пятерых из них были луки, у кого самодельные, у кого – молодой человек прищурился – армейские, состоявшие на вооружении в Великой Лян. Недовольно скривившись, он приказал своей охране опустить мечи.

– Кто вы такие и что вам нужно? – неожиданно звучно спросил он, но тут же закашлялся. Охрана смотрела на него с беспокойством, но подходить не рискнула, не надеясь на хладнокровие лучников-самоучек.

– Дык это, серебро гони, что есть, – начал было один, но получил по затылку.

– К старшему тебя отведем, – весомо произнес другой. – Он решит, выкуп за тебя брать или того... – он мотнул головой в сторону леса. – А серебришко-то да, сюда давай.

– Значит, не вы командуете этой славной армией? – полюбопытствовал заложник. Он полез в рукав, поежившись, и, вынув кошель, перебросил его собеседнику.

– Увидишь. Вылазь, чего расселся? Пешком пойдешь.

Тот неловко стал спускаться из возка, и один из его охранников, уже лишившийся меча, сбросил удерживающие его руки, подскочил помочь. Бандиты все же обладали толикой человеколюбия и, заметив, что пленник едва стоит на ногах, не стали оттаскивать добровольного помощника. Покрикивая «Пошли, пошли!» и выдав несколько тычков в спину, они повели заложников куда-то в лес, вверх по склону.

– Ли Ган, дорогу запоминай, – прошипел молодой человек. А сам снова вынул флейту и, делая вид, что остановился отдышаться, наиграл тот же мотив.

Нескольких бандитов это насторожило, и один, нахмурившись и явно струхнув, предложил:

– Старший брат, отбери у него дудку.

– Оставь человеку единственное утешение. Вишь, играть-то он не особо умеет.

– Слыхал я такие дела, старший брат, вроде как был такой парень, тоже с дудкой…

– Опять ты за бабкины сказки свои! Это когда было, если вообще было. Дудкой той будешь детей пугать!

– А я вот не то слышал, брат, не про того парня с дудкой, – вклинился еще один разбойник. – Вроде как один воинский союз держит эти земли, и знак у них такой, на флейте мелодия. Кто его услышит, враз на помощь придет.

– Гы-гы. Ну, видать, не услышали. Да и то, что за знак. В рожок бы какой подудел, доходяга, громче вышло бы.

До временного лагеря, разбитого разбойниками, идти оказалось далеко и все в гору. Похитители уже начали недовольно оглядываться на своего командира, потому что похищенного молодого человека тащили под руки уже оба его охранника – сам он останавливался бы через каждый шаг. При это он упорно продолжал идти, словно быть украденным ради выкупа для него сродни делу чести. Похищать такого дохляка почти не имело смысла, а обращаться теперь с ним требовалось бережно, как с фарфоровой чашкой.

***

Когда земля стала более пологой и появилась утоптанная тропа, похищенный смог отдышаться и начал оглядываться по сторонам вместо того, чтобы смотреть под ноги. Будучи главой того, что здесь, в цзянху, называлось воинским союзом, он все же общался с людьми с более высоким уровнем требований. Воинские союзы в остальных частях света считались попросту бандитскими шайками, на деле же являлись гораздо более сложными организациями, имевшими и вполне законную сторону деятельности. А к настолько нелепым случаям, к такому примитивному грабежу он не привык и оказался не готов.

– Глава, я же вам говорил, – не выдержал наконец тот, которого назвали Ли Ган. – Говорил, что неспокойно в этих краях, что двумя охранниками не обойтись…

– Ты говорил, Ли Ган, говорил. Ладно, я виноват. Но нам повезло, что эти бедняги просто хотят выкупа, уж мы-то сможем откупиться.

– Глава Мэй, но если о вас пойдет слух, что вы из плена выкупались, что люди подумают? Над нашим союзом Цзянцзо смеяться будут.

– Значит, нужно будет сделать так, чтобы никто не узнал, – глава Мэй поджал губы, и Ли Ган знал, почему: конечно, дела их незаконные и нередко кровавые, но все же не любил глава Мэй лишать людей жизни зря.

Тем временем движение остановилось: навстречу подходила небольшая компания таких же лесных братьев, но вот впереди шел человек, который здесь был столь же уместен, как один из разбойников – в столичном собрании ученых книжников.

– Старшой! Старшой! Буйвол! Мы тут купчика поймали, денег стрясем, а? – загомонили разбойники при виде него.

Старший действительно выделялся, хотя бы тем, что его одежда была строго запахнутой, прическа – аккуратной, а с меча в руке явно недавно соскоблили ржавчину, отполировав до блеска. Глава Мэй спешно разбирался, что же так привлекло его внимание: человек излучал властность и умел командовать, он держался с достоинством, но не напыщенно. Имя «Буйвол» ему, казалось, не подходило совершенно. Среди этих людей он был, скорее, словно тигр среди дворняг. Тигр или...

Загадочный разбойник приблизился, посматривая искоса на пленных, а затем уставился на них открыто и прямо.

– Купец, значит? И много при нем товаров было? Что-то я не вижу у вас тюков с поклажей.

Ответом ему было лишь напряженное бормотание. Буйвол не мог не понимать, что его доведенные до отчаяния люди сейчас приняли бы за богача любого, кто одет в чуть более целую и теплую одежду, чем они. Он заложил правую руку за спину и принялся вышагивать перед сбившимися поближе разбойниками, и вот тут у главы Мэя словно раскрылись глаза.

Не тигр, а... лучше остановиться на Буйволе.

Когда-то давно, когда нынешний глава Мэй был всего лишь Мэй Чансу, беззаботным сыном известного своей доблестью Мэй Шинаня и вовсе безвестной матери, шлялся по цзянху в поисках приключений и часто их находил, ему встречался этот серьезный и малость занудный тип. Наверное, это был единственный сынок столичных богачей, который не рвался сам в край озер и рек за славой, а ехал туда словно по принуждению. Он честно посещал музыкальные дома и угощался чаем и вином, но предпочитал воду. Покупал безделушки – но не торговался, не буянил, не нарывался на драки и не тщился доказать свои способности каждому встречному. Он был настолько скучным, что его и самого никто не вызывал помериться силой. Люди же, состоявшие при нем, были скорее солдатами, чем вышколенными слугами. Словом, юноша выделялся, и Чансу не мог не заинтересоваться, кто же он такой.

Чансу пытался привлечь его внимание как мог: вызвал на поединок, старательно проиграл, дабы иметь возможность угостить победителя, обозвал буйволом за вылаканную в пару мгновений – только булькнуло – бутылку воды, попытался взять на слабо, станцевав в женском платье и требуя подобного увеселения в ответ – все ради того, чтобы докопаться до истины. Но, докопавшись – точнее, выведав ее у пьяного в дым собеседника, – предпочел исчезнуть и держаться подальше. Голова целее будет, решил он, и как в воду глядел: сейчас на запястьях его старого знакомого виднелись недавние шрамы, какие остаются от каторжных кандалов.

Предводитель разбойничьей шайки резко остановился прямо перед ним, и глава Мэй выпрямился, встречая взгляд.

– Кто таков? Отвечай, – скомандовал Буйвол.

– Мое скромное имя Су Чжэ. Я странствующий ученый, и все свои деньги я уже отдал этим воинам. В качестве выкупа я могу лишь предложить вам свои услуги – я преуспел в ведении сложных переговоров, в разрешении споров и трактовке законов. Глядя на ваше бедственное положение, могу догадаться, что кое-что из этого вам может пригодиться.

Буйвол оглядел его еще раз с ног до головы, обратил внимание на ревностных охранников, наверняка не упустив из виду их военную выправку. Сейчас главе Мэю его мысли были видны, как в открытой книге. Что говорить, и сам он был личностью непростой, потому для разбойников сейчас представлял загадку. Решить ее сходу Буйвол не смог и скомандовал отступление, видимо, в направлении постоянного обиталища своей шайки.

***

Лагерь разбойников еще яснее, чем их внешность, говорил об их удачливости. В скале виднелся вход в пещеру, вокруг него лепились навесы, крытые листьями, какие-то полуразвалившиеся сараюшки и шалаши. В одном из таких заперли спутников Мэй Чансу, и, если бы не слоняющиеся тут и там бандиты, сбежать было бы проще простого. На костре варилась похлебка, кто-то разделывал тушку кролика, но понятно было, что досыта сегодня никто не поест. Отобранное у Мэй Чансу серебро звякнуло, когда его передавали в руку Буйволу, и при этом звуке обернулись и вздохнули, казалось, все.

Самого Мэй Чансу проводили в сарай поприличнее, оказавшийся жилым домом – видимо, принадлежавшим главарю. Даже если бы Буйвол не вошел за ним следом, об этом было бы легко догадаться: в нищенской обстановке сквозила та же отчаянная аккуратность, что и в облике Буйвола – пол был выметен, драные, подштопанные циновки лежали ровно по сторонам от бамбукового столика.

Мэй Чансу молча восхищался. Так же, как в прошлой своей жизни Буйвол не уделял внимания окружавшей его мебели драгоценного дерева, шелковым занавесям и свиткам с мудрыми изречениями, сейчас он не замечал их отсутствия. «Благородный муж ничем не дорожит и не пренебрегает», – всплыла в уме Мэй Чансу подходящая цитата. Продолжить ее следовало «но стремится к справедливости», однако это еще предстояло проверить. Буйвол тем временем зажег очаг и предложил своему невольному гостю присесть поближе. Мэй Чансу порадовался, что у него не отобрали плащ – ночью в этих горах будет холодно и сыро.

– Хотел бы я предложить вам чаю, господин ученый, – самым учтивым тоном произнес Буйвол, но, усмехнувшись, замолчал. В самом деле, сейчас все вежливые самоуничижительные формулировки, которые полагалось использовать гостеприимному хозяину, были суровой правдой, а оттого звучали как насмешка. Буйвол скривился и закончил: – Но налью хотя бы горячей воды, чтобы вы скорее согрелись.

Мэй Чансу слегка поклонился, спрятав лицо за рукавом – сдержать улыбку он сейчас не сумел: Буйвол терпеть не мог чая, а пил именно горячую воду. Вот, значит, каким должно быть окружение, чтобы никто не удивлялся этой привычке.

– Я, признаться, очень рад, что у беглого каторжника, – он выразительно поднял взгляд на руки Буйвола, и тот неосознанно потер запястья, – такие манеры. Боюсь, с человеком попроще мне было бы труднее договориться.

– Что ж, хотите сразу к делу? И то верно. – Буйвол присел к столику напротив. – Прежде я бы пригласил вас полюбоваться картиной или порассуждать о мудрости Учителя, однако в этих голых стенах не сыщешь вдохновения для беседы. Вас смущают мои шрамы? Прошу, не пугайтесь: я не убийца и не разбойник. Просто так сложились судьбы. Теперь я и мои люди действительно в затруднительном положении, однако я не вижу, как ваше умение вести переговоры или трактовать законы может нам помочь.

– Сложились судьбы? Скорее, столкнулась человеческая природа. Позвольте, я угадаю? Вы пострадали, вступившись за друзей, или защищая тех, кто казался вам невиновным. А в итоге сами попали в подозреваемые, – Мэй Чансу посмотрел на собеседника из-под полуприкрытых ресниц, точно читая его судьбу на обратной стороне век. На его подчиненных это неизменно производило впечатление.

– Вы, господин ученый… господин Су? Господин Су, проникли не только в суть законов, но и в человеческое естество. Попадать в неприятности, спасая невинных, действительно в моей природе. По крайней мере, таков я был в юности. Однако тут я вынужден сказать то же, что и любой из моих нынешних подчиненных – я не преступал закона, – с этими словами, будто в подтверждение, Буйвол взял свою чашку, привычно повернув щербиной от себя, и отхлебнул воды.

– Не примите за праздное любопытство, – Мэй Чансу, подобрав рукав, последовал его примеру, – однако я смею надеяться, что в обмен на свою свободу все же смогу чем-то облегчить ваше положение. Так за какое же деяние вы оказались на каторге?

Буйвол допил свою воду. Помолчал еще и, вернув чашку на стол, заговорил:

– За участие в мятеже, – последнее слово Буйвол презрительно выплюнул. – Слышали? Четыре года назад было много шуму. На пустом месте, – горько добавил он.

– До меня доходили слухи, что не все было ладно с этим мятежом. Говорят, много людей было казнено по ложным обвинениям.

Буйвол смотрел в сторону. Его лицо ничего не выражало, но Мэй Чансу догадывался, что это означает растерянность и даже отчаяние.

– Мой брат, – наконец произнес он так, что других объяснений не требовалось. – Меня сослали. Я бежал. Поднял этих головорезов на бунт на каменоломне. Они послушались – я уже успел показать, что я даже более отбитый негодяй, чем они. Теперь жду, когда они окончательно изголодаются и прирежут меня. Я же не мог позволить им разграбить, к примеру, деревню – после такого нас бы затравили, не армия, так какой-нибудь «воинский союз». Старался перебиваться купеческими обозами и какими-нибудь беспечными богатеями, но что-то на них неурожай, – он хмыкнул, скептически оглядев Мэй Чансу, который и правда почувствовал себя засохшим на корню ячменем или полегшим просом. – Ну что, господин книжник, как вам такое «затруднительное положение»? На что здесь годятся ваши законы?

Мэй Чансу сел ровнее. Он мог бы сыграть на старом знакомстве – Буйвол пока его не узнал, но пара мелочей помогут ему вспомнить. Наверняка Буйвол бы легко освободил его и его людей, однако тот тоже имел обязательства перед своими подчиненными. Неудачливые грабители вряд ли согласились бы отпустить добычу. Нужно было предложить Буйволу что-то и для них тоже. План действий складывался очень нелепый, с игрой на чувствах, на недостоверных или устаревших сведениях – в конце концов, сейчас Буйвол вряд ли полностью сохранил тот же характер, что имел в семнадцать лет.

Словно бы в задумчивости он взял свою чашку – вода в ней почти остыла – и поднес ко рту, отодвинув рукав сразу на пару цуней дальше сообразного приличиям. Обнажилось тонкое белое запястье, изящная кисть, держащая чашку, прихотливо изогнулась. Глава Мэй мельком взглянул из-под ресниц – о, он умел производить впечатление. И помнил, как взрывался Буйвол в семнадцать лет при подобных провокациях. Оказалось, не только в семнадцать.

– Эт-то что сейчас такое было? – Буйвол даже вскочил на ноги. – Вы делаете такие намеки… Вы же не всерьез думаете откупиться своим тщедушным телом? Да вы даже для горного разбойника не сойдете за нежную прелестницу, – Буйвол откровенно грубил, и Мэй Чансу знал, почему: его уловка сработала, и грубость скрывала неловкость и смущение.

– Боюсь, раз вам не требуются мои услуги, то… – глава Мэй замолчал, придавая лицу властное и слегка усталое выражение, которое привычно было видеть подчиненным союза Цзянцзо. – То я хотел бы потребовать ваших.

В этом крутом повороте их разговор могло занести куда-то не туда. Однако Мэй Чансу все правильно помнил: Буйвол еще хлопал глазами, очевидно, проглатывая все те армейские выражения, что рвались сейчас с языка. За это время можно успеть высказать свое предложение.

– Вы ведь заметили, что мне служат бывшие солдаты?

– Ч-что? Да кто вы такой, чтобы…

Мэй Чансу перебил:

– Не только те двое, которых вы заперли, их гораздо больше. Как вы думаете, почтенный Буйвол, где же я набрал столько молодых, здоровых, послушных и обученных бывших солдат? Кто же по своей воле покинет службу?

Буйвол понял, что его разыграли, чтобы сменить тему разговора. Его собеседник больше не казался жалким книжным червем. Но кто же тогда такой этот ученый Су?

– Да мало ли дезертиров? – попытался вставить он. – А кто еще?

– Разве что тот, кого считают мертвым. Кому положено быть мертвым. Лежать под снегами на перевале Мэйлин.

– Что?! – Теперь Буйвол ревел прямо-таки по-буйволиному. Мэй Чансу приготовился пережидать грозу. Буйвол пока ничего осмысленного не сказал, только метался по крошечному помещению, все пытаясь что-то спросить. Но задыхался, захлебывался словами, что нельзя было произносить, вопросами, которые привык не задавать, надеждой… Все же годы и опыт прибавили ему сдержанности, с удовольствием отметил Мэй Чансу.

Наконец Буйвол понял, что происходящее совсем уж вышло из-под его контроля. Он, сжав кулаки, заставил себя остановиться, сесть, поставить мятый котелок с водой на огонь.

– Что вы со мной делаете? То дразните, то маните… Приняли под свою руку солдат армии Чиянь и укрываете их, за что я вам благодарен безмерно… – «Ага, вот оно. Значит, этот благородный муж все же стремится к справедливости». – Кто вы такой, в конце-то концов? Зачем вам солдаты? И зачем вам я? – почти жалобно закончил Буйвол.

– Солдаты мне нужны для того, для чего вообще нужны солдаты – это власть. Вы же, насколько я понимаю, – тут Мэй Чансу усмехнулся, – были не солдатом, а командиром, и судя по тому, как вас слушается это отребье, – хорошим командиром. А хорошее командование увеличивает силу каждого солдата втрое – правильно я запомнил?

– Вы… и командующего Линь Се знали?

– Увы, мне не выпало такой чести. Однако его неплохо знал мой покойный отец, а я уже набрался от батюшки военной премудрости, как мог.

– И вы… собираете армию? Готовите восстание? У вас есть люди в столице? И зачем вам это все?

– Боюсь, мои цели пока гораздо приземленнее. – Глава Мэй, видя, что собеседник совершенно потерялся, сам снял с огня маленький котелок и налил воды им обоим в чашки. – Здесь говорят «Небеса высоко, император далеко». В этих землях у чиновников почти нет власти – все в руках воинских союзов. Я думаю, вы не могли об этом не слышать. Так что, если бы вы разграбили деревню, то либо мой союз Цзянцзо, либо соседний пришел и выкурил бы вас с этой горы, – Мэй Чансу взялся за чашку, безо всяких шуточек, к радости Буйвола, отхлебнул, довольно выдохнул и замер, дожидаясь, когда же до того дойдет.

– Д-да, это было бы весьма… Погодите, ваш союз Цзянзцо? Ваш?

– Мой.

Сейчас глава Мэй выглядел действительно главой – никто бы не назвал его книжным червем или нежной прелестницей.

– Но как вы оказались здесь? Как могли попасть в плен? Это же…

– Нелепо, да. Однако даже в таких обстоятельствах мне удалось завести знакомство к нашей обоюдной выгоде, разве нет? Давайте напрямую: вы освобождаете меня и моих людей, а я принимаю под свою руку вас и тех из ваших, кто пройдет мою проверку. Как вы считаете, сколько таких будет?

– Не знаю, что за проверка, но сам я доверяю троим-четверым, не больше. Остальные совсем пропащие. И да, я согласен.

– Это замечательно. Ли Ган больше не будет ругать меня за то, что я езжу без охраны. И, надеюсь, вы как-то устроите меня на ночлег? Я очень легко мерзну.

Буйвол ухмыльнулся.

– Ничего, для прекрасного господина главы найдется грелка, – произнес он, чуть покосившись вниз, а после наблюдая, как на лице главы Мэя поочередно отражаются растерянность, возмущение, гнев и затем – восхищение.

Засыпая на пыльной циновке под ворохом чужой одежды – в одиночестве, вопреки угрозам, – глава Мэй по своему обычаю разбирал сегодняшние события по слову, по взгляду, мысль за мыслью.

«Сейчас ты немного привыкнешь мне подчиняться, Буйвол. Может быть, я даже снова покажу тебе свои нежные запястья – все и польза, и развлечение. А дальше посмотрим на твое стремление к справедливости. У меня для тебя интересные планы, твое буйволиное высочество».